Я посмотрел фильм «Одержимость» несколько недель назад, возвращаясь на самолете из Финляндии домой. Множество людей советовало мне посмотреть его, но я никак не мог понять, что может иметь фильм о джазовой группе общего со мной.

 

Затем я увидел сцену, когда начинающий барабанщик сбивается с ритма, а учитель бросает в него стул. Немного позже барабанщик снова делает ошибку, и учитель заставляет его работать до тех пор, пока он не заиграет идеально. И когда, наконец, это случилось, то ученик был весь в поту, а его руки кровоточили. Учитель тихо покинул комнату, даже ничего не сказав.

Затем люди спрашивали меня:

«Является ли жизнь этого барабанщика похожей на жизнь хоккеиста в Советском Союзе? Не совсем. – отвечал я.

В фильме ученик возвращается в свою большую квартиру, зовет подругу на свидание и хорошо проводит время. У нас же такой возможности не было. Нас после тренировок отправляли обратно в казармы». Но в меня никогда не бросали стулом, может быть шайбой раз или два».

Большинство американцев считают что то, что случилось 22 февраля 1980 года в Лэйк-Плэсиде, послужило концом доминирования советского хоккея в мире. Но для меня «Чудо на льду» стало лишь началом. Меня не было в той команде. Мне было всего 19 лет, и я все еще играл за команду моего родного города – Воскресенска, который располагается в 55 километрах к юго-востоку от Москвы. У нас не было таких сумасшедших тренировок, как вы можете увидеть в документальных фильмах о команде Красной Армии – физические нагрузки, гимнастические упражнения, катание с грузом. До 17 лет мне даже не разрешали поднимать ничего тяжелого, мы просто играли в хоккей, оттачивали мастерство и технику. Это происходило каждый день, с утра до вечера.

После «Чуда на льду» (хотя мы в Советском Союзе так это не называли), меня пригласили играть за московский ЦСКА, который считался базовым клубом «Красной Армии». В то время не было возможности спрятаться от службы в армии. Каждый молодой человек должен был отслужить минимум два года. Лично я считал это своим долгом. Если в команде моего города еще были намеки на демократию, то в ЦСКА с первого дня все понимали, что попали в армию и делали все, что было приказано.

Мы практиковались на льду по четыре раза в день, а затем поднимали тяжести, бегали, и вне льда еще вели подготовку по пять-шесть часов.

Прежде всего, я боялся потерять себя как личность. В Красной Армии ты становишься просто хоккеистом – машиной, роботом. Мы тренировались в течение 11 месяцев подряд и жили в простом корпусе барачного типа. Мебель была словно из номеров Motel 6, но уже через несколько месяцев мы чувствовали себя как узники тюрьмы Шоушенка.

У нас был один телефон на 25 игроков, и каждому приходилось стоять в очереди, чтобы позвонить родным или подруге. У нас были ежедневные тренировки – обязательно четыре часа на льду, и еще 5-6 часов в зале или на свежем воздухе. После этого нам выделяли два часа на просмотр фильмов или прогулки.

Выходные? Не было никаких выходных, тренировки проводились каждый день. Я помню, что перед Олимпийскими играми 1984 года и после них мы получили шесть выходных ночей. Это означало, что после игры мы могли встречаться со своими семьями и друзьями, но на следующее утро должны присутствовать на тренировке. Единственным удовольствием для нас была игра в бильярд. О, да, был еще набор домино.

Когда мои дети смотрят документальные фильмы об этих событиях, они думают, что это полное безумие. Но во времена холодной войны мы действительно не имели никакой связи с западным миром. Мы понятия не имели, как живут люди в Америке. Для нас это все было в порядке вещей. Каждый гражданин должен был работать на фабрике или каком-то другом учреждении, соответствовавшем его образованию.

Многим может показаться неимоверным, что такой креативный стиль хоккея, который мы исповедовали, родился в условиях военной системы. Но вы должны понимать, что случалось с нами, когда мы зашнуровали коньки и выходили на лед – это было как глоток свежего воздуха. Это был один из вариантов самовыражения. Неважно сколько времени было на часах — 5 утра, или 11 вечера. Когда мы были на льду, больше ничего не имело значения. Мы были в нашем собственном мире. Это была свобода.

Я, по сути, все время играл с одними и теми же четырьмя парнями – Крутов и Макаров были моими вингерами, Фетисов и Касатонов были моими защитниками. Каждый день, каждую минуту, одни и те же ребята. Все называли нас «Зеленый Отряд» потому что мы постоянно тренировались в зеленых свитерах. Мы старались постоянно импровизировать, играть в хоккей красиво, с выдумкой, чтобы заставить болельщиков вставать со своих мест и аплодировать. Все пять игроков на льду были одним целым, все пребывали в постоянном движении.

Если вы видели видео нашей игры в то время, то она очень напоминает ту, которую можно увидеть в НХЛ сегодня. Это очень похоже на то, как Барселона играет в футбол. Наша философия базировалась на контроле шайбы, импровизации и постоянном движении. Мы катались по всему льду в поисках свободного пространства, и пас назад считался таким же хорошим решением, как и пас вперед. Мы не смотрели на товарищей по команде, мы чувствовали их. Честно говоря, мы бы, наверняка могли играть и вслепую.

«Чудо на льду» вселило американцам веру в то, что советский стиль хоккея был разрушен ими же в 1980 году. На самом деле, мое поколение продолжало это доминирование еще на протяжении многих лет. Нам удалось выиграть золото четырех чемпионатов мира и две Олимпиады. Я играл в НХЛ на протяжении 13 лет, и за это время успел выиграть три Кубка Стэнли, но никогда не менял стиль игры.

Если бы я с моими габаритами попал в лигу сегодня, то меня, наверное, посчитали бы слишком малым и отправили бы в низшую лигу. Я не преувеличиваю. Это было одной из причин того, почему Павел Дацюк не был задрафтирован в сезоне 1996/1997.

Люди спрашивают меня, почему креативный стиль игры теперь настолько редко можно увидеть уровне НХЛ. Сейчас в основном делают акцент на постоянную борьбу и грязную игру. Хотя это не суть проблемы. Я, например, никогда не был поклонником грязи на площадке, но хоккей, сам по себе, всегда считался жестокой игрой.

17 августа 1997: Игорь Ларионов из «Детройт Ред Уингз» с Кубок Стэнли на Красной площади в Москве.

Вспомните, как Бобби Кларк намеренно ударил Валерия Харламова и сломал ему лодыжку в играх Суперсерии 1972 года. Тогдашние стычки были более жестокими, чем те, что мы видим сегодня, но это не помешало Советам играть в творческий хоккей.

Проблема здесь больше на психологическом уровне, и она выплывает еще до того, как игроки попадают в НХЛ. Разрушать атаки соперника значительно легче, чем создавать их. Тренеру проще сказать своим игрокам, чтобы они легли на лёд, но не пропустили шайбу, чем придумывать какие-то атакующие комбинации. Но в лиге и сегодня можно найти игроков, мышление и стиль игры которых близок к советскому хоккею. Это, прежде всего, Джонни Гудро из Калгари, Патрик Кейн и Джонатан Тэйвз из Чикаго. Можно назвать нескольких, но они скорее становятся исключением из правил. Сейчас есть много молодых игроков, которые играют с умом, и могут прочитать игру на несколько ходов вперед, но таковых, как правило, просят играть попроще, без выдумки.

Это очень просто и выглядит скучно, но все слушаются, поскольку не хотят быть уволенными или играть в низших дивизионах. Если вы посмотрите на тренеров в юниорских и молодежных командах, то увидите, что многие из них не были искусными игроками. Такую работу получают много «силовиков», которые обучают ребят играть так, как это делали они. Этим ребятам по 17, 18 лет – они моложе, чем был я, когда попал в команду ЦСКА, их еще можно многому обучить. Но почему тренеры обучают юношей играть попроще, а не внушают им, что нужно создавать шедевры на льду? Из-за такого мышления и способа тренировок мы потеряли не один десяток Павлов Дацюков.

Я помню, что Павел Дацюк сделал пару необязательных потерь в игре, когда он впервые приехал в Детройт в возрасте 23 лет. Наши игроки — Бретт Халл, Брэндан Шэнахэн, Стив Айзерман и я сказали ему: 

«Павел, просто продолжай делать то, что ты делаеш, и у тебя все получиться».

К счастью, у Скотти Боумэна хватило мудрости, чтобы увидеть его потенциал. Если бы он играл в другой команде, под руководством другого тренера, который не оценил такого рода уникального мастерства, Дацюк, возможно, ушел бы из лиги, так и не раскрыв себя. Но все сложилось хорошо, и он теперь будет играть в КХЛ.

В России сейчас есть четыре или пять игроков, чей стиль похож на игру Павла, но они так и не получили своего шанса поиграть в США. Например Сергей Мозякин – лидер своей команды и один из лучших в КХЛ по набранным очкам, но в свои 33 он не получал приглашений из команд НХЛ. А все потому, что большинству североамериканских тренеров не подходит его стиль игры.

Я отворачиваю глаза всякий раз, когда я слышу, как люди говорят о том, насколько быстрой стала игра сегодня, и насколько сложные схемы стали. Неужели сегодняшняя игра стала гораздо быстрее и продвинутее? У нас была поговорка в советские времена, которую многие тренера и скауты могли бы взять на вооружение и сегодня:

«Важно не то, как быстро вы катаетесь, а то, как быстро вы думаете».

Каждый американец должен гордиться своей национальной командой, и тем, что они сделали в 1980 году, но все также должны помнить, наследие советских команд той эпохи. Как ни странно, но те блестящие финты и неимоверные шайбы, которые вы сегодня видите от Тэйвза, Кейна и Кросби являются наследием советского творчества и свободы на льду.

Источник — «theplayerstribune.com«